Рассказики

Радио

Эту историю я слышал от своей бабушки. Затем ее, но уже гораздо позднее, пересказала мне моя мама. А случилась она в очень далеком году. Тогда еще только-только в нашей стране стали появляться первые радиоприемники, а попросту – радио. Были они преимущественно круглые. Помните в кинофильме: «Сумлеваюсь я, однако, чтобы эта сковорода заговорила!» Но, как это ни странно, а «сковорода» заговорила.

В одном селе жила-была да поживала молодая семья – муж да жена. Был у них маленький, почти годовалый, ребенок. С молодыми проживала и мужнина мать. В одну из поездок в город, молодой человек купил в магазине радио. Уж очень ему понравилась, как эта круглая коробочка разговаривала и песни пела.

К тому времени в селе успели провести радиолинию и установить в домах радиоточки. Прибывший из города то ли монтер, то ли радиомеханик, провел среди населения беседу и объяснил людям все блага и преимущества радиовещания, а для тех, кто приобрел или в ближайшее время собирался приобрести аппарат, провел весьма необходимый инструктаж.

Привез, значит, молодой семьянин к себе в село новенькое радио, повесил его в своем доме на стенку и, помня инструктаж, воткнул вилку в розетку, повернул колесико вправо, и из радио полились дивные звуки бессмертной музыки. Вся семья собралась послушать круглую коробочку. И даже соседи на звук музыки прискакали. Один только годовалый сынуля лежал в своей люльке, пилькал маленькими глазками и зазывно агукал, то ли просто так, то ли подзывая молодую маму покормить его.

Завершились выходные дни, и наступило раннее утро понедельника. Молодые, встав ни свет ни заря, засобирались на работу. Молодуха трудилась на колхозной ферме, а ее мужа Игната с бригадой, председатель отрядил на сенокосные угодья. Нужно было заскирдовать скошенное сено, а затем взяться за косьбу подросшей отавы. Было еще рано, и купленное в городе радио, дожидаясь означенного часа, пока молчало. Наскоро позавтракав, молодые ушли, оставив ребенка на попечение бабушки. Та еще покрутилась возле печки, а затем прилегла на скамейку рядом с мерно сопевшим внуком и задремала. Вдруг будто гром среди ясного неба раздался бой курантов. После их боя зазвучала мелодия гимна. А затем бодрый голос диктора известил население советской страны о наступлении новой трудовой недели, которая непременно внесет свою лепту в строительство развитого социализма.

Женщина сразу же проснулась. Заворочался в своей люльке и малыш. Сладко зевнув и не успев закапризничать, он снова закрыл свои маленькие глазки. Бабка забеспокоилась и, подойдя к радио, заговорила с ним голосом, не терпящим возражений:

– И чего это ты ни свет ни заря забубнил? Еще дитя спит! Замолчи сейчас же!

Но радио никак не реагировало на слова женщины и продолжало свои утренние радиопередачи.

– Тебе же говорят! – не унималась бабуля. – Дай ребенку поспать! Хватит балакать! Ишь чего удумал! С утра пораньше балакает да песни орет!

Диктор оказался мужчиной, и она, думая, что в этой коробочке сидит именно мужик, обращалась к радио в мужском роде. Но оно по-прежнему не отвечало ей и то говорило, то пело.

– Последний раз тебе говорю! Заткнешься или нет?! Дай в конце концов поспать ребенку! Вот когда проснется, тогда хоть на голове ходи и пой на всю ивановскую!

Но радио было неумолимо и продолжало будить ребенка и надоедать бабке.

– Ладно, коли так! – сказала она. – Вот возьму щас молоток, тресну тебя по башке, тогда живо замолчишь!

Радио продолжало петь. Видя это, бабуля засеменила к чулану. Достав оттуда увесистый молоток, она снова подошла к радио и, покачивая им правой рукой, последний раз обратилась к нарушителю тишины:

– Ну что? Так-таки не заткнешься? Ну, тогда пеняй на себя! – сказав эти слова, она со всего маху треснула по аппарату.

Радио слетело со стены и замолчало.

– Вот так-то будет лучше! – проговорила бабушка и принялась хлопотать по хозяйству.

Вечером с работы пришли молодые. Сели ужинать. Через некоторое время, вспомнив о своей недавней покупке, сын обратился к матери:

– Мама! А чего это радио сегодня молчит?

– А чего ему разговаривать-то? Утром как начало орать да спать ребятенку мешать, так я его молоточком огрела. Просила замолчать, а ему все нипочем. Орет да орет! Вот я и треснула его по бестолковой башке…

Мышиный консенсус

В тот вечер я решил задержаться в редакции, чтобы утром сдать материалы в печать. Перед этим сходил в магазин, купил на ужин бутылку молока и несколько пирожков. С этой снедью уселся за письменный стол и взялся за написание заметок, информацию для которых успел собрать днем. За окном стоял летний вечер, и свет в кабинете включать я не стал. В чередовании между легким ужином и написанием заметок прошел примерно час. Я отложил в сторону авторучку и хотел уже подняться со стула, чтобы собраться домой, но тут мой взгляд коснулся пола. Рядом с ногой тихо сидела маленькая мышь. Она не шевелилась и, казалось, будто спит. Я осторожно протянул руку и указательным пальцем погладил зверька по головке. Мышь не шелохнулась. На столе еще оставались пирожки. Тогда я отломил кусочек одного из них и положил перед вечерней гостьей. Мышь внезапно встрепенулась, принюхалась и, схватив подаяние, тут же убежала с ним в другой угол кабинета. Видать, у зверька там была норка, а в ней голодное мышиное семейство.

Другая мышь, с которой довелось мне познакомиться, жила севернее Петрозаводска – неподалеку от Восьмого шлюза Беломорско-Балтийского канала, где я находился в экспедиции в местах массовой гибели каналоармейцев. Мы жили в гостевом домике и каждое утро уходили в тайгу к месту захоронения людей, где своими силами и силами редких добровольцев создавали мемориальное кладбище «Барсучья гора». Вечером возвращались к месту своего ночлега.

Однажды, заходя в дом, я увидел, как от стола, где в вазочке лежали печенье и сухари, стремительно кто-то бросился бежать. Это была мышь. Проводив непрошеную гостью взглядом, между плинтусом и полом я обнаружил небольшую щель, в которую и юркнула мышь. Ни времени, ни желания заделывать мышиную нору у меня не было, и в голове созрело хитрое решение, дающее реальную возможность избавить продукты питания от зубов зверька и ему подобных. Тем более, при тщательном осмотре помещения, других щелей между полом и плинтусом не обнаружилось. Утром, уходя в тайгу, я взял со стола сухарь и положил его прямо возле мышиной норки. Вечером сухаря на месте уже не оказалось. Таким образом, мы пришли с мышиным семейством к определенному консенсусу. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Оказывается, общий язык можно найти с кем угодно. И даже с грызунами…

Ласточкино гнездо

По весне ласточки свили гнездышко под крышей веранды. Вышло оно практически над самой дверью, которая имеет свойство не только открываться и закрываться, но и хлопать. И вот однажды это гнездышко в результате неоднократного хлопанья дверями, получив небольшую деформацию, упало на землю. Хозяйка дома Татьяна, увидев постигшую ласточек беду, подняла гнездо и установила его тут же под верандой на висевшую на стене широкую металлическую лопату, которой в зимний период чистят снег. В гнезде до падения его на землю было пять птенцов. Случившийся для ласточек катаклизм унес жизни трех из них. Две птички еще дышали. Хозяйка думала, что после контакта с человеком взрослые ласточки не будут общаться со своими детенышами. Но произошло чудо. Напротив, птицы даже прониклись доверием к человеку, и уже нисколько не боясь его близости, выходили оставшееся в живых потомство. А птенцы каждый день, требуя от родителей очередную порцию еды, уже выходят из гнезда, прогуливаются по широкому основанию лопаты и, размахивая еще слабыми крылышками, готовятся получить от мамы с папой первые уроки, которые позволят им летать. Весной, думаю, семейство ласточек вернется на свою малую родину – под крышу дома своего.

Воронёнок

Он сидел нахохлившийся возле машины, припаркованной у обочины, когда утром мы с собакой прогуливались мимо. Я увидел его сразу, как только Манефа натянула пристёгнутый к ошейнику поводок. Манефа – это моя лабрадорша с незначительной примесью эстонской гончей. При виде птицы в ней одновременно проснулись игривость лабрадора и охотничий инстинкт «эстонца». Но инстинкт инстинктом, а птенец тоже жить хочет, подумал я, и оттащил собаку. Привязав Манефу к газонной ограде, я снова подошёл к птенцу. Над головой, как и первый раз, раздалось тревожное карканье двух серых птиц. Я склонился над воронёнком, сидевшие на ветвях вороны заволновались громче и стали отчаянно на меня пикировать, стараясь зацепить то ли крылом, то ли клювом. Достав из кармана два кусочка сухого собачьего корма, я положил их перед испуганным птенцом. Воронёнок, раскрыв в ужасе свой клюв, громко закричал. Я слегка погладил его, стараясь успокоить. Потом поднял птицу и перенёс её вглубь газона – подальше от дороги. От еды птенец по-прежнему отказывался. Тогда я отошёл от него и, отвязав собаку, быстрым шагом направился в сторону дома. Две большие серые вороны, взмахнув своими крыльями, сопровождали меня и громко о чём-то кричали. Птенца я оставил на месте, думал я, сердиться им на меня, вроде бы, не с чего. Быть может, они просят меня спасти детёныша от собачьих зубов и когтей кошек? Да и случайные прохожие не все могут оказаться столь щепетильными, как я, возьмут и убьют невзначай появившегося на их пути воронёнка… Придя домой, я нашёл пустую клетку для попугаев, почистил её, и с куском хлеба снова вышел на улицу, где несколько минут назад оставил воронёнка. С птицей что-то надо было делать. Не оставлять же её беспомощно умирать на дороге! Воронёнок за время моего отсутствия успел переместиться немного в сторону. Возможно, его напугали чьи-то шаги, или спугнула какая-нибудь собака, прогуливающаяся на поводке с хозяином. Я опустился перед ним на четвереньки и, отщипнув кусочек булки, кинул его в раскрытый ротик птенца. Сидящие неподалёку вороны снова начали на меня яростно пикировать. Сидя перед птенцом, я стоял перед вопросом, как спасти птенца. Если, забрать птицу домой, меня возненавидят вороны, и долго потом, завидев издали, будут атаковать и мстить. Я достал из кармана телефон и набрал номер друга, который, не чета мне, может подсказать выход из создавшейся ситуации. Он ответил сразу.

– Слушай, Игорь! – начал я. – Мне нужен твой совет. Стою на улице, надо мной кружат и каркают вороны, а рядом на газоне сидит воронёнок, и я не знаю, как его спасти. Взять домой, но я не знаю даже, чем его кормить такого маленького. Что посоветуешь?

– Отнеси его куда-нибудь в безопасное место, вороны его выкормят и так.

Сказано – сделано! Я бережно поднял птенца и на глазах у возмущённых и волнующихся его родителей понёс его к неподалёку высившемуся школьному забору. Во дворе школы за забором росла густая высокая трава. Просунув птицу между прутьев забора, я выпустил её в траву, а затем, достав из кармана оставшийся кусок булки, положил его перед начавшим успокаиваться птенцом. Через минуту, увидев, что всё в порядке с их дитём, успокоились и родители – большие серые вороны. Скосив на меня глаз, каркнули в знак благодарности, и устремились в траву к своему чаду…

Крест среди звезд

Метели и снегопады находились на зимних каникулах, и поэтому каждый вечер над начинающим дремать заснеженным Олонцом в темной бездне неизведанных небес чьей-то невидимой рукой зажигались лампады далеких звезд. Звезды на первый взгляд выстраивались в беспорядочном хаосе, но стоило внимательней к ним присмотреться, сразу становилось очевидным: Создатель наделен недюжинными способностями, как в области точных наук, так и гуманитарных. Поэтому при более тщательном созерцании вечернего неба, в голове, подобно звездному хороводу, роился строй рифмованных строк неведомых доселе мне стихов, которые я еще не умел соединять воедино. На студеную землю, запорошенную белым снегом, опустились рождественские морозы, и небеса над головой оставались удивительно чистыми, не занятыми ни единым, даже легким облачком. Особенно прекрасно выглядел купол бездонных небес, когда над землей сгущались зимние сумерки, и бездна звезд в хороводе различных созвездий, посылала на планету людей из глубины космических веков и тысячелетий холодный и немеркнущий свет своих глаз.

Однажды вечером, возвращаясь с хоккейных баталий домой, среди танцующих в вечернем небе звезд я увидел светящийся крест, который не мерцал, подобно своим соседям, а, будто отлитый из чистого серебра, составляя единое целое, сиял нимбом, возвышаясь над всеми звездами на небесном своем троне.

Я долго наблюдал за небесами и зашел в дом только тогда, когда полностью убедился, что это не оптический обман, а самый настоящий крест среди звезд, не составленный из отдельных звездочек, а цельный – будто литой. Он и сейчас, спустя почти тридцать лет, когда я вспоминаю об этом удивительном явлении, стоит у меня перед глазами, и я никак не могу понять, чей это был крест – крест, предназначенный судьбой мне, который несу я до сих пор, или крест, предназначенный миру, в котором я живу…

Источник